Мой яланский собеседник (на высоком и крутом берегу Кеми мы с ним, под развесистым, огромным кедром, спрятавшись от кратковременного, но сильного июльского дождя, пьём крепкий чай; не что иное, только чай, и это правда):
     - Было бы замечательно, если бы душа и тело не так тесно и, пока живёшь, так неразрывно были связаны.
     - А что такое? - спрашиваю.
     - Ну вот, разболелся у меня зуб, расстроился ли живот, сломал  ли, Господи не приведи, ногу - тело страдает. А душа этим временем, свернувшись в клубочек, посапывает себе спокойненько, о высоком ли размышляет, лениво тело утешая: ну, потерпи уж, милое, не охай, спать не мешай мне... или медитировать. С болью в теле уж как-нибудь ты справился бы, свыкся. Душа болит когда - страдания удваивает, невыносимо.
     - Ну, - говорю. - А как же святые мученики?.. Тело их истязали, дух их ликовал.
     - То дух, а не душа. И то святые. Я ж не святой.
     Ну, думаю. Подув на кружку, чай глотнул.
     А что, неплохо было бы, согласен.