Как-то осенью поехали мы на субботу-воскресенье с моим приятелем в небольшой районный городок в Ленинградской области. Там у него, у моего приятеля, пустовал родительский дом - печь в нём нужно было протопить. Взял я с собой, не с кем было оставить, рыжего кота по кличке Хам. Кличке своей он соответствовал - писал в мою печатную машинку, мало ему было этого, "промочил" насквозь своим аммиачно-ядовитым средством лежащую на столе рядом с машинкой мою дипломную работу - пришлось перепечатывать заново, около сотни страниц, и все рисунки-планы переделывать. А как приехали до места, машину в ограду загнали, кот мой, вырвавшись из моих объятий да перемахнув рыжим пламенем через забор, сразу же и сбежал. Пошёл я по следам - снежок, к счастью, первый выпал - искать беглеца. Нашёл в больничном палисаднике. Сидит на берёзе, как дикий. Зову - хозяина во мне не признаёт, или и узнаёт, но игнорирует - не спускается, тупо уставившись своим зенками куда-то. Полез за ним я на берёзу. Небо ясное, солнце яркое, снег тает, с крыши больницы весело течёт. По дороге вдоль палисадника молодая женщину коляску с двойняшками катит, асфальт сверкает на дороге. Словно окликнул кто меня, вдруг повернулся я к окну. Стоит там, перед окном, в больничной палате седая, сгорбленная, с морщинистым лицом старушка - глядит на меня безразлично. Выхватило солнцем в углу палаты койку - лежит, вижу, на ней, под серым пикейным одеялом, другая старушка - тоже смотрит в мою сторону, совсем с того как будто света. Меня волной словно обдало - немотивированным страхом - я никогда такого не испытывал. То ли перед жизнью, то ли перед старостью, то ли перед смертью. И до сих пор вот помню это ощущение.
Кота я кое-как тогда всё же снял, он мне все руки исцарапал. Домой привёз его благополучно. Он ещё много после крови мне попортил. Гулять его отпускали. Сначала на день уходил, к вечеру возвращался, потом не появлялся дома по неделе. Присмотрел себе местечко "тёплое" - поселился в соседнем с нашим домом магазине продовольственном - и уж потом у нас не появлялся больше. Зайдёшь за хлебом или молоком в магазин, лежит, видишь, на подоконнике, разжиревший, размордевший. Позовёшь его: "Хам, Хам", - едва лишь ухом поведёт, чуть только веко приоткроет и дальше в дрёму. Время с тех пор прошло много - коты столько не живут. И магазина того нет - теперь бутик там.