Личное.
Жил я когда-то, в весёлое студенческое время, на Набережной р. Карповки, в двадцать пятом доме, в котором в своё время, в какой-то из квартир, не помню номер, пил с кем-то чай В.И. Ленин, что и было отмечено доской мемориальной.
Небольшая коммуналка. Ютились в ней, кроме меня, тогда свободного студента, три семьи. Молодая пара - работали и учились где-то "на вечернем" - я их и не видел. Вскоре и съехали куда-то - "жильё им дали". Ещё одна пара - пять дней трудились на заводе, а в субботу и воскресенье, ну и в праздники, конечно, "оттягивались", как умели и могли - со всеми вместе, были "компанейские", - портвейну море выпивалось, но всё заканчивалось мирно. И третье ("коммунистическое") семейство: Олег Константинов, он же почему-то Вася-Очкарик, один из первых питерских валютчиков и фарцовщиков; его - сначала сожительница, а потом и "расписанная" жена - Машка (никто её иначе и не называл); и её "второй муж", "полузаконный", - вступавший в супружеские права только тогда, когда первый был несколько суток беспробудно пьян, - Гена, по прозвищу Кадило. Олег большую часть своей жизни "провёл на нарах" - за разное, - а лет в пятьдесят замёрз насмерть на крылечке пивного бара (или ресторана) "Золотое Руно", на бывшем Кировском, теперь Каменноостровском, выброшенный зимой из бара на улицу. Машка работала на "Полиграфмаше". Во время блокады мать её сдала в детский дом, а сама, по словам Машки, гуляла с офицерами. В последний год моей жизни в этой квартире, за два ли, точно уже и не скажу, Машка разыскала в каком-то из приютов для престарелых свою мать и привела к себе. Старуха, помню, была маленькая, сухонькая, злющая на всех и на всё, безносая и с синими, гниющими, пальцами. Всё у неё из рук и выпадало на пол - то папироса, то ложка, то чашка. При мне она и умерла. Поминки длились чуть не месяц. Опустевшую комнату Машка с боем "оккупировала", в ней-то мать её и доживала. Про съехавшую пару ничего не знаю. А остальных уже на свете никого нет. Нет ни Олега, ни Гены, ни Машки.
Так вот о Машке. Для музыки у неё было четыре определения: 1) кота за хвост как будто тянут; 2) коту как будто что-то прищемили; 3) орут как мартовские кошки; 4) вот это музыка, не выключайте - я буду плакать.
Будто и не было. А было.
Жил я когда-то, в весёлое студенческое время, на Набережной р. Карповки, в двадцать пятом доме, в котором в своё время, в какой-то из квартир, не помню номер, пил с кем-то чай В.И. Ленин, что и было отмечено доской мемориальной.
Небольшая коммуналка. Ютились в ней, кроме меня, тогда свободного студента, три семьи. Молодая пара - работали и учились где-то "на вечернем" - я их и не видел. Вскоре и съехали куда-то - "жильё им дали". Ещё одна пара - пять дней трудились на заводе, а в субботу и воскресенье, ну и в праздники, конечно, "оттягивались", как умели и могли - со всеми вместе, были "компанейские", - портвейну море выпивалось, но всё заканчивалось мирно. И третье ("коммунистическое") семейство: Олег Константинов, он же почему-то Вася-Очкарик, один из первых питерских валютчиков и фарцовщиков; его - сначала сожительница, а потом и "расписанная" жена - Машка (никто её иначе и не называл); и её "второй муж", "полузаконный", - вступавший в супружеские права только тогда, когда первый был несколько суток беспробудно пьян, - Гена, по прозвищу Кадило. Олег большую часть своей жизни "провёл на нарах" - за разное, - а лет в пятьдесят замёрз насмерть на крылечке пивного бара (или ресторана) "Золотое Руно", на бывшем Кировском, теперь Каменноостровском, выброшенный зимой из бара на улицу. Машка работала на "Полиграфмаше". Во время блокады мать её сдала в детский дом, а сама, по словам Машки, гуляла с офицерами. В последний год моей жизни в этой квартире, за два ли, точно уже и не скажу, Машка разыскала в каком-то из приютов для престарелых свою мать и привела к себе. Старуха, помню, была маленькая, сухонькая, злющая на всех и на всё, безносая и с синими, гниющими, пальцами. Всё у неё из рук и выпадало на пол - то папироса, то ложка, то чашка. При мне она и умерла. Поминки длились чуть не месяц. Опустевшую комнату Машка с боем "оккупировала", в ней-то мать её и доживала. Про съехавшую пару ничего не знаю. А остальных уже на свете никого нет. Нет ни Олега, ни Гены, ни Машки.
Так вот о Машке. Для музыки у неё было четыре определения: 1) кота за хвост как будто тянут; 2) коту как будто что-то прищемили; 3) орут как мартовские кошки; 4) вот это музыка, не выключайте - я буду плакать.
Будто и не было. А было.
Комментариев нет:
Отправить комментарий